В теории психоанализа концепция мазохизма изначально занимала отдельное место, вначале — как бы несуществующая, поскольку она не могла вписаться в понимании главенства принципа удовольствия, руководящего всей психической деятельностью. И в первом приближении Фройд оставил мазохизм лишь как особый вид сексуального нарушения, вторичный садизму. Позже данная концепция стала решающей, ибо понимание мазохизма — загадка, разрешение которой сам Фройд считал совершенно необходимой: если удовольствие и неудовольствие могут совпадать, то как же быть с принципом удовольствия?

В этом и состоит экономическая проблема мазохизма, а статья, опубликованная в 1924 году, заставила коренным образом пересмотреть всю психоаналитическую теорию, к тому времени уже имеющую некую завершенность и именно мазохизм стал решающим элементом в понимании и использовании второй теории влечений.

В сущности, может показаться невероятным тот факт, что Фройд, ещё со времён «Трёх очерков по теории сексуальности» работавший над темой сексуальности, одну из частей которой составляет мазохизм, только в 1924 году пришёл к мысли о том, что определение принципа удовольствия с одной лишь экономической точки зрения делает мазохизм чем-то невразумительным.

При новом прочтении работы «Влечения и их судьбы» (1915), становится очевидным, что до 1920 года мазохизм никоим образом не преподносился как клинический факт. И только в работе «По ту сторону принципа удовольствия» «проблема» мазохизма была наконец сформулирована в эвристическом ключе.

Новый подход к мазохизму привел к пересмотру первой теории влечений и позволил осмыслить саморазрушение, которое обрушивается на психическую жизнь, но также и на тело. Если принцип удовольствия, до тех пор считавшегося хранителем психической жизни, смешивается с неудовольствием, то неудовольствие может стать целью всей жизни. Вот Фройд и задаётся вопросом о том, что же в таком случае выступает в роли хранителя нашей психической жизни. Ответ приводится на двенадцати страницах статьи, датированной 1924 годом, и основывается на признании первоначального эрогенного мазохизма, существование которого до тех пор отрицалось.

Таким образом, именно мазохизм оказывается хранителем и гарантом жизни, будучи как свидетелем, так и признаком соединения двух влечений: либидо с одной стороны и влечения к смерти — с другой. Так рождается фундаментальное понятие связи влечений, понятие, которое также привело к другому пониманию психического функционирования тех систем, в которых мы сталкиваемся с преобладанием разрушительности.

Почему мы не умираем от первого же разочарования? Почему мы допускаем страдания в нашу жизнь?.. Дело в том, что сплетение двух антагонистических влечений происходит на основе и исходя из первичного эрогенного мазохизма, который в дальнейшем служит опорой для всех прочих форм мазохизма: женского, морального, вторичного. Этот последний представляет собой обращение садизма на собственную персону, и именно о нём Фрейд писал в 1915 году как о единственной разновидности «мазохизма».

Невозможно говорить о мазохизме, не упоминая и Бенно Розенберга. Ключевое положение его теории опирается на гипотезу о первоначальном мазохизме, связывающем деструктивность, который становится садизмом лишь в том случае, если он проецируется.

Именно ему принадлежит идея того, что мазохизм становится обязательным гарантом нашего существования.

Будучи хранителем жизни, мазохизм является таковым не только потому, что он первично связывает деструктивность, поскольку вторично он может ещё и представлять собой «попытку выздоровления». В основе нашей жизни лежит «мазохистическое измерение существования».
Вновь психоаналитическая теория подтверждает то, что человек знал изначально, облачая эти знания в разных текстах, будь то философских, религиозных или поэтических. Знание о том, что именно мазохизмом можно объяснить и осмыслить суть человеческой жизни, примирить с неизбежностью страдания, ибо: «без зримого, или на худой конец, призрачного присутствия смерти — что за любовь?» (М. Элиаде).